Он водрузил над головой 258-килограммовую штангу, затем швырнул ее на пол и, переполняемый счастьем, взлетел над пекинским помостом. В это самое мгновение у телевизоров подпрыгнула вся Германия. Чуть позже на награждении олимпийский чемпион в супертяжелой категории в одной руке держал золотую медаль, а в другой — фотографию погибшей 16 июля 2007 года в автомобильной катастрофе жены Сюзанн. Теперь уже Германия обливалась слезами. А Маттиас Штайнер окончательно и бесповоротно стал любимцем страны. Еще бы, самый сильный человек на Земле, да еще с таким изгибом судьбы…
Когда я обратился в Германскую федерацию тяжелой атлетики с просьбой об интервью со Штайнером, мне ответили: «Крайне проблематично. У нас уже более восьмидесяти заявок из различных изданий». И все-таки через какое-то время поговорить с Маттиасом удалось. Он оказался вежливым и, как мне показалось, искренним собеседником.
ЧЕСТНАЯ ШТАНГА
— Штанга для вас — только гора металла?
— Это рабочий снаряд. С его помощью иногда зарабатывают немного денег. Штанга в моих руках уже 14 лет, так что она для меня больше, чем просто металл. У нас с ней, можно сказать, тесные хорошие отношения. Хотя руки от нее всегда кроваво-красные.
— Получается, штанга для вас — живой предмет?
— Наверное, да. При этом всегда говорю: не она должна мною командовать, а я ею.
— Разговариваете с ней иногда?
— Нет.
— А какой характер у штанги?
— Она честная. И к каждому — справедлива. На соревнованиях все должны иметь дело с одной и той же, повторяю, честной штангой. Считаю, это здорово. Мы не зависим от погоды, каких-то других побочных факторов и перед штангой все равны. Это правильно.
— А она добрая?
— Не сказал бы.
— Упрямая?
— Думаю, нет. Ее характер зависит от того, как с ней обращаешься. И можешь ли с ней справиться.
— В Пекине вы толкнули победные 258 кг. Успели о чем-то подумать, когда гигантский вес был над головой?
— Испытал самое прекрасное чувство в моей жизни. Знал, что у меня золото, понял, что все делал правильно. Это была попытка на грани моих сил, на пределе возможностей. Чувство большой победы, власти над штангой, осознание того, что добыл золото — это потрясающе, неописуемо.
— Какой максимальный вес толкали до этого на тренировке?
— 240 килограммов. На соревнованиях однажды — 250.
— Очень часто штангисты на тренировке поднимают больше, чем на турнирах…
— Повторяю, я толкал 240. Не больше.
— Вы говорите, что вес 258 кг был для вас пределом. А если бы турнирная ситуация складывалась так, что нужно было бы толкнуть, например, 260 кг. Получается, не осилили бы?
— Трудно сказать… На олимпийском турнире в Пекине, возможно, и взял бы. Но до тех пор, пока попытка не сделана, ничего и никогда утверждать нельзя. Конечно, большое значение имеет психология… Но в тот день 258 кг были для меня, видимо, пределом. Ну, может быть, сумел бы прибавить один-два килограмма. Если бы сказал, что мог толкнуть намного больше, это было бы зазнайством.
— Почему в детстве решили заниматься именно штангой?
— Поначалу играл в футбол, увлекался другими спортивными играми. Все это доставляло удовольствие. Но потом понял: командные виды все-таки не для меня — хотел быть независимым от других, сражаться за себя. Тяжелая атлетика оказалась самым подходящим вариантом. Как я уже говорил, это — честный спорт: у всех одинаковая штанга, всем на помосте одинаково тяжело. И успех зависит только от твоей силы. Все, что наработаешь в тренировочном зале, выносишь потом на помост, где собственные возможности можно объективно измерить. В других видах вероятность всяких случайностей, влияющих на конечный результат, намного больше. К тому же, занятия штангой всегда доставляли мне настоящее удовольствие. И сейчас тоже.
— Вы эгоист?
— В спорте — да. Но не в личной жизни.
— Говорят, ваш отец был очень хорошим штангистом…
— Нет, тяжелая атлетика для него лишь хобби. Он только дважды в жизни побеждал на турнирах. Не более того.
— Наверное, отец вам и посоветовал стать штангистом?
— Нет, он не хотел, чтобы я занимался тяжелой атлетикой. Полагал, у этого вида спорта нет никакого будущего.
ДИАБЕТ К ВОСЕМНАДЦАТИЛЕТИЮ
— К своему восемнадцатилетию вы получили от жизни крайне неприятный «подарок» — узнали, что у вас сахарный диабет…
— Да, об этом мне стало известно за сутки до дня рождения.
— Вы и сейчас получаете инъекции инсулина?
— Вынужден. Мой организм его не продуцирует.
— Врачи запрещали вам заниматься спортом?
— Те доктора, с которыми я поначалу общался, не имели о спорте никакого понятия. Они были против тяжелой атлетики, говорили, что тренировки могут повысить кровяное давление, доставить мне другие неприятности. Если и разрешали заниматься каким-нибудь видом, то только тем, где требуется не сила, а выносливость. Но врачи, работающие в большом спорте, сказали: если смогу удержать показатели сахара постоянными, то занятия тяжелой атлетикой можно продолжать. Я решил со штангой не расставаться. Движение при диабете полезно.
— Как повлияла болезнь на вашу жизнь?
— Довольно сильно. Я должен был стать более дисциплинированным, постоянно обращать внимание на здоровье, регулярно контролировать содержание сахара в организме. Если, например, нужно выйти из дома, то перед этим мне необходимо сделать соответствующие замеры. И в любой момент я должен иметь с собой что-то, содержащее сахар, например, шоколад, сладкий напиток, апельсиновый сок. Всегда нужно следить за тем, чтобы показатели сахара оставались стабильными. Нельзя, чтобы они были чересчур высокими или низкими. В первом случае, например, действия человека становятся замедленными. А штангисты должны быть быстрыми.
— Кто делает вам инъекции?
— Колю себя сам.
— При необходимости укол может сделать бундестренер Франк Мантек?
— Нет. Я должен все делать сам.
ПОСЛЕ ГИБЕЛИ ЖЕНЫ НЕ ХОТЕЛ ЖИТЬ
— После 2005 года вы в течение трех лет не принимали участия в чемпионатах мира и Европы. Известно, что у вас были проблемы в отношениях с австрийской федерацией, за которую ранее выступали. В чем они состояли?
— Я вынужден был очень часто сам решать различные организационные вопросы, улаживать многие дела. Например, занимался организацией тренировочных сборов, финансировал их. Все снаряды, форму, обувь покупал сам. Из-за того, что чересчур много времени посвящал «околоспортивным» делам, мало тренировался. Другими словами, занимался не своим делом. В общем, однажды сказал: «Так дальше не пойдет. Переезжаю в Германию». Тем более что моя Сюзанн была немкой. Потом пришлось три года ждать паспорт, чтобы получить право выступать за германскую сборную.
— В печати была информация о том, что в 2005-м вице-президент австрийской федерации Мартин Шедль заявил: «Штайнер может выступать за Швецию, Германию, Казахстан — за кого угодно. Нам все равно». Звучит довольно странно…
— Это было примитивно и глупо. Поэтому я и сказал, что не могу работать с этой федерацией.
— Как познакомились с Сюзанн?
— Я выступал на чемпионате Европы-2004 в Киеве. «Евроспорт» вел трансляцию соревнований, и она увидела меня по телевизору. Прислала письмо по электронной почте, в котором был ее номер телефона. Мы начали созваниваться, а потом полюбили друг друга. Конечно, победу на Олимпиаде я посвятил ей. Сюзанн мечтала поехать со мной в Пекин, даже открыла сберкнижку, чтобы накопить для этого денег…
— После автокатастрофы 16 июля 2007 года, в которой погибла ваша жена, у вас не было мыслей отказаться от участия в предстоящей Олимпиаде?
— Это было тяжелое время. После того, что случилось, три недели не мог ни с кем разговаривать. Я ничего не ел, похудел на 10 килограммов. Не мог поверить, что все это произошло. Вдруг лишился самого главного в жизни. Все остальное стало для меня не важным. Перестал тренироваться. Поверьте — не мог. Да просто не хотел больше жить. Все было очень плохо… Через три недели тренер мне сказал: «Ты должен снова есть». Спустя еще какое-то время спросил, хочу ли я поехать в Пекин. Я подумал: поеду на Олимпиаду или нет, Сюзанн все равно не оживет, останусь дома — ситуация не изменится. И я сказал: «О’кей, хочу в Пекин». А раз так, то должен был тренироваться. Спорт тогда мне очень помог. Ничем больше не занимался — только вкалывал со штангой. Тяжелая атлетика — это прежде всего жесткая тренировка. Когда заставляешь организм поднимать огромные тяжести, надо быть очень сконцентрированным, ни о чем другом не думать. Если хочешь добиться успеха, важно мыслить позитивно. И, конечно, все время тренироваться. После занятий в зале тебе физически полный капут: дома сразу падаешь в кровать и мгновенно засыпаешь. А когда для сна не нужна таблетка, это уже очень хорошо. Получается, штанга действует как лекарство. В общем, с помощью спорта можно переключиться. Тренировки стали для меня движением в правильном направлении и в большой степени помогли справиться с ситуацией.
— Что имели в виду, когда на награждении в Пекине показали всему миру фотографию Сюзанн?
— Я хотел, чтобы она вместе со мной все видела. И у меня было чувство, что она действительно видит: как я выиграл, как стою на самом верху пьедестала. Вот только смотреть на ее фотографию мне было тяжело и горько.
БЛАГОРОДНЫЙ ЧИГИШЕВ
— В Пекине к своему личному рекорду в толчке вы прибавили сразу 8 кг. Как вам это удалось?
— Через какое-то время после того, как поднял 248 кг, выяснилось, что уже обеспечил себя серебро, — Щербатых-то потом 257 не взял. Первым же в тот момент был Чигишев, который, толкнув 250, в итоге набрал 460 кг. У меня оставалась одна попытка, и я мог пойти за золотом. Хотя бы просто попробовать это сделать… Серебро-то, повторяю, было в кармане. Конечно же, я хотел выиграть. Поэтому и пошел на 258, чтобы опередить Евгения. В случае успеха у меня получалась золотая сумма — 461 кг.
— Перед выходом на помост верили, что сможете поднять такой гигантский вес?
— На сто процентов — нет. Но у меня оставалась попытка. Я себе сказал: пойду на помост и попробую вес взять. Понимал, что возможность есть, со штангой справиться могу. Хотя, повторяю, на сто процентов уверен не был. Но знал: надо бороться, бороться, бороться.
— Так почему же все-таки толкнули 258 кг? За счет воли, характера? А может быть, эмоций?
— Просто я хотел иметь все золото мира…
— А почему не взяли в первом подходе 246 кг?
— В рывке запорол третью попытку и проигрывал лидеру 7 кг (Чигишев поднял 210, Штайнер — 203. — Прим. Е.Ш.) . И вот толчок… Не то чтобы потерял мотивацию, а просто чуточку расстроился, можно сказать, почва немного ушла из-под ног. Я ведь хотел как можно больше вырвать, чтобы перед вторым упражнением отставать от лидера не слишком сильно. К тому же вышло так, что у меня после рывка, по сути, не было паузы — практически сразу должен был идти толкать. И опять получилось не очень хорошо — 246 кг вдруг не пошли. Видимо, во время попытки не хватило концентрации. Потом решил идти на 248 кг, благодаря чему выиграл немного времени. Тренер тогда сказал: «Если возьмешь — у тебя медаль. На сто процентов». Это послужило хорошей мотивацией — я почувствовал себя так, будто ко мне подключили мотор. В общем, 248 взял, обеспечив себе серебро. Затем добыл и золото…
— Согласно официальным данным, вы весили в Пекине 145,93 кг. Каков ваш вес сегодня?
— Где-то между 140 и 141 кг.
— Говорят, вы сейчас не тренируетесь?
— Нет, снова начал. В следующем году чемпионат Европы, потом будет мировое первенство. Хотел бы всегда быть на самом верху.
— После Олимпиады с Евгением Чигишевым общаться приходилось?
— Нет. Друг друга, конечно, знаем, но контактов не поддерживаем.
— А сразу после награждения в Пекине с ним разговаривали?
— Коротко поговорили перед церемонией — Евгений меня тогда поздравил. Нужно сказать, что россиянин вел себя честно и очень достойно. Пожав мне руку, Евгений сказал, что победил сильнейший. Это с его стороны было здорово, благородно. Поздравляя меня, он не выглядел хмурым, злым. Чигишев действительно честный спортсмен, я его очень высоко ценю.
— Перед вашей последней попыткой Евгений, по сути, был уверен, что победил…
— Да он и выглядел в тот момент как чемпион.
С РИГЕРТОМ ГОВОРЮ ПО-НЕМЕЦКИ
— Уже после Олимпиады вы заявили: «Если бы в Пекине был Резазаде, я бы и его победил»…
— Конечно, не могу на сто процентов сказать, выиграл бы я у него или нет. Но вызов бы принял и сражался изо всех сил. Это совершенно точно. Посмотрели бы еще, кто кого обыграл… Но не стоит говорить о том, чего не было, и чисто гипотетически рассуждать, кто оказался бы сильнее. У Резазаде, видимо, были основания не выступать в Пекине — он наверняка был не в лучшей форме. Из-за этого и не приехал. А страха перед ним у меня нет, я сражаюсь с каждым. Вот выиграл бы у него, это уже другой вопрос. Но, конечно, в любом случае я очень хотел победить в Пекине.
— Мировые рекорды Резазаде: в рывке — 213 кг, в толчке — 263, в двоеборье — 472. Есть ли для человека вообще какие-то границы в тяжелой атлетике?
— Да, наверняка. Не представляю себе, что кто-то сможет толкнуть больше 270 кг. Да и в то, что кто-нибудь поднимет 270, тоже не верю. Но если такое случится, этот результат наверняка станет абсолютным пределом. В конце концов, существуют какие-то биологические границы. Не может же человек пробежать 100 метров за 4 секунды. Это точно не получится.
— В России бывать приходилось?
— Выступал в 2003 году в Москве на Кубке мира.
— Кого из русских знаете лично?
— Познакомился тогда с Берестовым. О Чигишеве уже рассказывал. Да! Знаю еще Давида Ригерта — пару раз с ним беседовал. Он говорит по-немецки.
Читать по теме: Оазис Давида Ригерта — Людмила Карамышева
— Что удалось увидеть в Москве?
— Немногое. Приезжал только на соревнования. Был в вашей столице денек-другой и улетел домой.
— Какие три слова первыми приходят вам в голову, когда говорят о России?
— Икра, нефть… А еще у вас очень красивые женщины.
В «ЛИНКОЛЬНЕ» ДЖОНА КЕННЕДИ
— Выдающиеся супертяжеловесы Власов, Жаботинский, Алексеев, Рахманов, Писаренко, Чемеркин были в нашей стране не просто штангистами-чемпионами, а, можно сказать, культовыми спортсменами. Как относятся к вам в Германии?
— Сейчас все будто помешались. Каждый день у меня новые встречи, много времени провожу на телевидении. Наверное, у русских суперзвезд такой же распорядок.
— От обрушившейся славы уже несколько устали?
— Пока нет. Она еще доставляет мне удовольствие.
— По улице пройти спокойно можете?
— Нет, в Германии и Австрии меня сразу же узнают. Ничего удивительного, если постоянно показывают по телевидению. Кстати, это не только приятно, но и хорошо для нашего вида спорта. Оказывается, подобное происходит не только с футболистами. Здорово!
— Можно сказать, что вы сейчас в Германии — любимец нации?
— Думаю, да. Так по крайней мере пишут в СМИ. Хотя сам я в этом не уверен. Впрочем, многие люди действительно реагируют на мою персону очень позитивно и рады меня видеть. Возможно, я все-таки любимец. В определенной степени.
— Ощущаете себя самым сильным человеком в мире?
— Да (смеется). И это приятное чувство, потому что ты — единственный в своем роде, поднимаешь на данный момент действительно самый большой вес над головой. Есть много сильных людей — они таскают камни, какие-то другие предметы. Но самый сильный сейчас я. И, наверное, можно гордиться, что у меня получилось сделать то, чего другим, по крайней мере сейчас, не удалось. В общем, хорошее чувство. При этом вовсе не ощущаю себя огромным медведем, который делает всему капут. Нет, правда, очень приятно.
— Что для вас сегодня слава, деньги?
— Деньги для меня значат не много. И раньше так было, и сейчас. Когда жена умирает, то не знаешь, зачем эти деньги — они любимую не вернут. И в могилу с собой их не возьмешь. В общем, деньги — очень поверхностная штука. Конечно, хорошо, когда имеешь средства и возможность нормально жить — не голодаешь, кое-что можешь себе позволить. Но деньги — это не все.
— После Олимпиады вы беседовали с канцлером Ангелой Меркель. Если не секрет, о чем?
— Это был короткий разговор. Она расспрашивала об олимпийском турнире, интересовалась моими впечатлениями о Пекине. В общем, задала несколько вопросов, а я на них ответил.
— Во время приема, устроенного в Хемнице, вас возили на «линкольне», в котором в 1963 году по Берлину разъезжал Джон Кеннеди. Автомобиль катил мягко?
— В Хемнице мой клуб. На Марктплатц меня приветствовали 4 тысячи человек, мою фамилию вписали в золотую книгу города. Я получил тут разные грамоты, почетные свидетельства… А еще — талон на покупку мебели.
— Как-то вы сказали: мол, теперь знаете, что чувствуют футболисты. Вы им немного завидуете?
— Нет. Я независтливый.
— Вы, наверное, сейчас зарабатываете лучше, чем многие другие спортсмены?
— Футболисты получают значительно больше. Но, повторяю, им не завидую. Объясню почему. Зарабатывает футболист 10 миллионов или нет — мне от этого ни холодно, ни жарко. Его деньги ко мне не имеют никакого отношения, а мои он у меня все равно не отберет. Ни цента. Какие могут быть проблемы?
— Арнольд Шварценеггер недавно пригласил вас на свой фестиваль в Калифорнию. Там пройдут и какие-то соревнования?
— Прежде всего рад буду со Шварценеггером познакомиться — он меня для этого и пригласил. Кстати, губернатор Калифорнии тоже родился в Австрии. И, конечно, интересно будет принять участие в тяжелоатлетическом турнире, которой пройдет в рамках фестиваля.
ПРИМЕРОМ ДЛЯ МЕНЯ БЫЛ ТОМАС МУСТЕР
— Ваш жизненный девиз?
— Если не хочешь отстать, не переставай совершенствоваться.
— Ваше хобби?
— Играю с удовольствием в теннис, волейбол. И очень люблю фотографировать. Особенно нравится работать над пейзажами и портретами.
— А какие мысли посещают, когда рассматриваете себя на фотографиях в газете?
— Для начала хочу сказать: не люблю, когда в посвященных мне газетных статьях не все соответствует действительности. А фото? Я такой, какой есть. Мне, в общем, нравится. Нет, правда, все о’кей — все равно ведь не могу ничего изменить. Выгляжу так, как выгляжу. С этим никаких проблем. Но вообще, стараюсь одеваться спокойно, нормально. Я же, в конце концов, не артист.
— А где покупаете одежду? Наверное, с вашими габаритами подобрать себе то, что хочешь, не так легко?
— Ношу костюм 66-го размера и за покупками хожу в специальные магазины. В них можно купить все, что пожелаешь, но вещи там стоят дорого.
— Какова ваша самая большая ошибка в жизни?
— Трудно сказать. Наверняка наделал их немало. Но какой-то особенно большой ошибки не совершил.
— Можете простить или забыть, если вас кто-то обидел?
— Это зависит от конкретной ситуации. Но в принципе я незлопамятный и могу прощать.
— Вам тяжело сказать «нет»?
— Да. Обычно говорю «да». Не могу отказать, если кто-то от меня чего-то хочет. Стараюсь делать для всех только хорошее. Но успевать везде и быть с каждым по первому требованию — тяжело.
— Какие черты вашего характера вам нравятся, а какие — нет?
— Я человек целеустремленный. Но при этом, увы, не всегда достаточно организованный. Порой это мешает в делах. Иногда, например, долго ищу и не могу найти какие-то важные бумаги, документы из банка. Эту черту характера я бы охотно изменил.
— Сколько часов в день спите?
— Обычно восемь-девять. Сон для меня очень важен.
— Что чаще всего видите во сне?
— Штанга не снится. Почти не снится.
— Пари заключать любите?
— Нет. Спорю обычно только тогда, когда уверен, что выиграю.
— Чего больше всего в жизни боитесь?
— Одиночества. Здорово, когда вокруг тебя хорошие люди, которым доверяешь, которые могут подстраховать.
— Когда человек на вершине успеха, у него всегда много друзей…
— В этом случае они часто ненастоящие. Друзья — это те, с кем сошелся еще тогда, когда не был обласкан славой и деньгами. И такие люди у меня есть, их нужно беречь.
— Чей автограф больше всего хотели бы получить?
— Примером для меня всегда был Томас Мустер. Этот австрийский теннисист перенес очень серьезную операцию, долго лежал в гипсе, потом, не снимая его, начал тренироваться на корте. Ребенком я следил за тем, как он борется с болезнями, возвращается в большой спорт и затем вновь побеждает. Мустер очень повлиял на мое формирование. С таким человеком с удовольствием познакомился бы и взял у него автограф.
— Вы на сегодняшний день самый сильный человек в мире. Что посоветовали бы молодым ребятам, которые тоже хотят стать сильными?
— Тренироваться, тренироваться, тренироваться. Совершенствоваться как личность. И никогда не сдаваться — независимо от того, какие удары наносит судьба. В любой ситуации надо вставать и бороться. Важно поставить цель и от нее не отказываться — несмотря на проблемы, неудачи, травмы и прочие возможные неприятности. В 18 лет я заболел и начал резко худеть. Жажда заставляла меня тогда пить по 8 — 9 литров воды в день. Но я говорил себе: «Дальше, дальше, дальше». В конце концов, все проблемы можно решить.
Ефим Шаинский